А как фанфики выкладывать?

[MeineFreiheit]

Мне страшно нести это куда-то ещё и возиться с оформлением шапки, так что пока будет тут.

When Angels Meet

Фандомы: Благие знамения, Сверрхъестественное
Категория: слэш
Пейринги: Азирафель/Кроули, Кастиэль/Дин Винчестер
Рейтинг: А хз. PG-13, наверное)


Краткое содержание:
Время от времени Кастиэль и Азирафель, ангелы, которые научились любить тех, кого не должны любить, и любить слишком сильно, покидают своё время и реальность, чтобы поговорить.

Примечание автора:
Здесь не так много сюжета, просто разговор. Мне стало интересно, о чём могут говорить Кастиэль и Азирафель?


***
Они всегда встречаются в разных местах. Они не назначают время. Просто приходит зов — иногда через много лет, иногда всего через пару дней. Однажды даже всего через час (хотя время для них течёт по-разному).

Мы можем встретиться?

И ответ всегда положительный.

Они встречались в придорожных закусочных в Монтане и в кафе в Йоркшире. В туристических барах в тени Эвереста и в кафе на улице, ведущей к Эйфелевой башне. В аккуратных кофейнях в Марокко и в тихих чайных в Дели. Где угодно и когда угодно — лишь бы там было тихо. Пока никто их не видит.


Азирафель прибывает первым. Как всегда. У него немного навязчивая склонность всегда всюду быть вовремя, и он о ней знает — и поэтому всегда приходит рано. Кроули это раздражает, но даже он привык к этому (Кроули не приходит на эти встречи. Он не знает о них). Азирафель спокойно сидит, перед ним заказанные напиток и блюдо — всегда местный напиток, местная еда. Ему нравится изучать новые вкусы. Он всегда одет в местную одежду, пусть и в своих обычных цветах — оттенках кремового и бежевого с чуточкой тартана.

Кастиэль всегда в одном и том же — в своём грязном плаще. Поначалу он не ел и не пил, но позже стал просить американское пиво и всегда его получает, где бы он ни был. Недавно он начал заказывать бургер со всеми гарнирами и тоже всегда их получает. Азирафель предлагает ему то, что выбрал сам, но Кастиэль всегда отказывается. Он говорит, что ему нравится то, что ему нравится.

В этот раз они встречаются на стоянке грузовиков на дороге в Австрии. Снаружи идёт снег, уже несколько дней, и в помещении тепло и темно. Оно отрезано от мира — никто не беспокоится, здесь привыкли к снегопадам, здесь есть тепло и еда, а снег вскоре растает, но сейчас они одни в мире. И никто не удивляется, когда открывается дверь и входит человек. Каким-то образом его не видят. Взгляды не задерживаются на темноволосом человеке с хмурым лицом.

Они не хотят его видеть. Ангелы могут ходить среди нас, мы можем даже утешаться этим, но на самом деле мы не хотим их видеть.

Он садится, и перед ним появляется пиво.

- Азирафель, - хрипит он (иначе это не назвать), обращаясь к мужчине в кремовом.
- Кастиэль. Надеюсь, путешествие было приятным?
- Я не путешествовал. Я захотел прийти и прибыл сюда.
- Это вежливость, Кастиэль. Всего лишь способ начать беседу.
- О. Тогда да, моё путешествие было приемлемым.

Он неловок, этот Кастиэль, но Азирафель может его понять. Ангелу, который, так сказать, не рос среди людей, может быть трудно постоянно быть с людьми. Достаточно вспомнить, как ведёт себя Гавриил, сходя на землю. А Кастиэль, в отличие от других ангелов, пытается. Он в какой-то мере учится человечности — или определённому виду очень американской человечности.

Кастиэль не снимает плащ. Он никогда его не снимает. Однажды Азирафель осторожно спросил, не нужна ли помощь с чисткой плаща.

- Зачем? - спросил Кастиэль.
- Он грязный, - ответил Азирафель, больше века держащий свой идеально чистый плащ таковым.
- Мне он нравится таким, - сказал Кастиэль. - Мне нравится грязь.

Азирафель готов был возразить, но затем понял. Кастиэлю нравятся отметины на плаще. Каждое пятно было следом того, что кто-то его касался, следом опыта, через который он прошёл Это была в каком-то смысле его коробка воспоминаний, вроде тех вещиц, которые Азирафель держал на письменном столе — по словам Кроули, бесполезный мусор, коллекция обрывков бумаги, лент, сухих цветов и перьев, и у каждого кусочка была память.

Какое-то время они говорят о Небесах. Их Небеса немного различаются, и Азирафель потратил много времени, выясняя, что, возможно, они принадлежат разным реальностям. Но есть и сходства. И от них больно. Холод. Пустые пространства. То, что ангелы не понимают и не любят человечество. Звучит имя — любое имя — и они сравнивают. Мой Уриил такой, а ваш? Наш Гавриил сделал это, а твой?

Их временные линии не всегда совпадают — Кастиэль встречался с Азирафелем задолго до того, как впервые официально побывал на Земле. Но в любом случае время для ангелов довольно туманная концепция. То, что ангел, прибывший на землю пару лет назад, встречался с Азирафелем в шотландском трактире в 1795 году, никого из них не волнует.

Они никогда не пытались узнать, почему два ангела с разных Небес могут вот так встретиться. Они уже знают.

- Как ты? - спрашивает Кастиэль. В этот раз звал Азирафель.
- Неплохо. Кажется… - Азирафель вытирает углы рта салфеткой, в то время как на рубашку Кастиэля капает кетчуп из бургера. - Я думаю, мы, наверное, остановили Апокалипсис. Да, Апокалипсис. Вроде того.

Кастиэль кивает. Он понимает. Он сам остановил несколько, в своём времени. В этом он не участвовал, но слышал отголоски. Там, внизу, в бункере, приборы, оставленные Хранителями (ах, как Азирафель хотел бы встретиться с ними!), засекли несколько колебаний внеземного происхождения — но Кастиэль оставил их без внимания. Узнав причину, место и несколько других факторов, он понял, что это битва Азирафеля. Ему не стоило вмешиваться, и даже если бы его позвали, он вряд ли бы смог помочь. Некоторые законы нельзя ни нарушить, ни обойти.

- Как ты? - снова спрашивает Кастиэль. Ему не нужны подпробности. Конец света, бла-бла-бла… Здесь и сейчас это не важно.

- Ну, мы победили, так что я доволен. Рад. Полон радости, на самом деле. Сияю от неё! - голос Азирафеля слишком напряжён, а руки мечутся в воздухе.

Кастиэль кивает и вытирает рот салфеткой. Она бумажная, в то время как у Азирафеля — льняная.

- Я пережил несколько подобных ситуаций, конца света. Там, откуда я, они не редки.

- И разве не замечательно, когда побеждаешь? Я уверен, что должно быть так.

- Нет, - отвечает Кастиэль. - Победа — это хорошо, но последствия могут быть труднвми.

Азирафель кивает. Он отводит взгляд, оглядывает зал, смотрит в тарелку. Его руки неподвижно лежат на столе. Кастиэль молча ест бургер и ждёт. Этот момент — когда всё закончено и есть время на размышления — всегда требует осмысления. Азирафель снова поднимает глаза и говорит тихо и мягко:
- Всегда больно?

- Всегда, - отвечает Кастиэль и откладывает бургер. - Неважно, выжил ты или нет. Что-то всегда теряется. Уверенность, возможно. Чувство безопасности. Ты понимаешь, насколько хрупок мир. Как легко причинить боль тем, кого ты любишь. Всегда остаются шрамы.

Азирафель кивает. Вот как. В конце концов, он не один, кто это чувствует.

- Небеса судили меня. Они собирались приговорить меня к смерти. Представь себе, смерть за попытку спасти мир.

- Верно, - говорит Кастиэль. - Они неправы.

- Да, но я считал их домом, считал их семьёй… - Азирафель умолкает, и Кастиэль подаётся вперёд. Он не прикасается, даже не пытается, но его рука ложится на стол посередине, показывая, что он рядом. Он понимает. Он прошёл этот путь. Он знал, что однажды это заденет Азирафеля, точно так же, как горе о коротких жизнях людей, знакомое Азирафелю, однажды настигнет и Кастиэля.

- Они не твоя семья. Не твой дом. Твой дом на Земле, а твоя семья — те, кого ты выбрал.

Азирафель всхлипывает, один раз, и кивает.

- Да, полагаю, ты прав.

- Я понял это не сразу. Я ошибался, но теперь я в это верю.

Азирафель снова кивает и садится прямо. Да, верно, Кастиэль прошёл этот путь раньше, неоднократно. Конец света и выбор, кто ты есть и кто имеет для тебя значение. По сравнению с этим, жизнь Азирафеля была такой мирной.

- Я никогда прежде об этом не думал, - говорит Азирафель.

- Теперь можешь. Ты должен решить, кто важен для тебя.

- О, я знаю, кто для меня важен. Давно знал. Дело в понимании, что те, кого я считал важными, оказались не такими.

Азирафель берёт с тарелки кусочек штруделя. Он горячий, сладкий и воздушный, и в Небесах нет ничего подобного. Ему чуть лучше. У Кастиэля, возможно, ужасный вкус в еде, но он может успокоить.

- А как… он? - спрашивает Кастиэль. - Он в порядке?

Ему не нужно называть имя. Он не произносит его. Оба они знают, кто «он», для каждого из них. Именно поэтому они и могут встречаться. Именно поэтому они могут пересечь границу чужой реальность и встретиться в этих тихих местах, если приходит зов.

Они любят, хоть ангелам и не положено любить. Каждый дюйм их тел, человеческих тел, которым не положено чувствовать, стремится к кому-то другому. Каждая унция их душ, душ, которые должны принадлежать лишь Богу и Небесам, любит кого-то другого, со страстью, на которую ангелы не должны быть способны. Они, как никто другой, понимают, что значит быть влюблённым ангелом.

- О, он в порядке, я думаю. Я надеюсь. Немного устал, пожалуй. Напряжён. Не хочет выпускать меня из вида. Я, видишь ли, умер. Или — он думал, что я умер.

Кастиэль кивает. Это он тоже понимает. Умирать трудно, но быть тем, кто остался, ещё труднее. А потом…

- Дин бывает таким, когда я возвращаюсь. Имею в виду, после того, как умер.

- Сколько раз ты — возвращался?

- Я не знаю точно. Но он — ему нравится знать, где я, и нравится, когда я прихожу на его молитвы. Сэм говорит, что он теряется, когда не может меня найти, но Дин этого не признаёт. Но я уверен, что Сэм знает, как со мной связаться и может сказать, когда Дин готов.

- Понятно. Да, это многое объясняет. Он прекрасно справился со всем этим, он был храбр. Он бился рядом со мной — на самом деле он был вместо меня на суде в небесах. Видишь ли, мы поменялись телами. Его душа в моём теле, и наоборот, так что, когда нас наказали святой водой и адским пламенем, нам это не повредило. Он ужасающе храбр.

- Я не знал, что обмен телами возможен, - говорит Кастиэль.

- Я тоже не знал — но было пророчество, и мысль, и мы думали о ней, а потом всё получилось. Кроули очень умён. Я думаю о чём-то, а он действует. Я был уверен, что нам конец, но он — он…

Азирафелю не нужно продолжать. Кастиэль знает. Он знает эту силу — силу того, кто не сдаётся, кто продолжает сражаться, искать путь — давай, Кас, должен же быть способ!

- Пророчество?
- Агнесса Псих, ведьма из Линкольншира XVII века. Поищи её в вашем мире, возможно, она говорила что-то полезное. Возможно, у Хранителей есть экземпляр её пророчеств? Если да, я был бы благодарен за возможность взглянуть.

- Агнесса Псих. - Кастиэль достаёт из кармана блокнот и аккуратно записывает имя. Ему не нужно этого делать, он запомнит, но эта человеческая привычка к нему привязалась.

- Кроули тоже судили?

- Да, но в его теле был я, и — его хотели убить святой водой, Кастиэль, это… я подумал… Мне нехорошо стало, когда я это увидел. Святая вода, с Небес, представь. Ад пошёл на сделку с Небесами, чтобы его уничтожить, а он лучше, чем… он лучше, чем Михаил! И Гавриил тоже! - Азирафель умолкает, краснея от того, что сказал.

Кастиэль точно знает, что Азирафель думает о святой воде рядом с Кроули. В конце концов, это он достал святую воду, которую Азирафель аккуратно перелил в термос в шотландскую клетку — он её увидит и вспомнит обо мне, понимаешь? Может, он задумается… Кастиэль предложил это, когда Азирафель сидел напротив в пустой закусочной в Нью-Йорке, заламывая руки, и, поскольку Кастиэль, собственная временная линия которого ушла на сорок лет вперёд, знал, каково это — вручить тому, кого ты любишь, оружие, способное его убить, в надежде, что оно спасёт его, то он предложил принести Азирафелю святую воду — у нас её предостаточно, Винчестеры поливают ею всё вокруг — и вместе они подумали способ дать Кроули то, что ему нужно, обезопасив его.

Они обсуждали Кроули раньше — обоих, и того, которого знает Кастиэль, и Кроули Азирафеля. Кроули в мире Кастиэля отличается — но опять-таки, есть и сходство. Возможно, думает Кастиэль, Кроули его мира — это то, каким бы был Кроули из мира Азирафеля, не повстречайся они однажды.

В мире Кастиэля нет Азирафеля, а в мире того нет Кастиэля. Возможно, поэтому они могут встречаться. Или, возможно, так лучше. Единственные в своём роде, в каждом из миров, рядом с теми, кто в них нуждается больше всего.

- Он пригласил меня к себе. Он сказал, что теперь мы на нашей стороне, - выпалил Азирафель. Кастиэль кивает. Ему нравится эта фраза — собственная сторона. Может, стоит сказать это Дину, и Сэму тоже. И на их стороне могут быть Эйлин, и Ровена, и Гарт, и Чарли и Джоди — вся их странная семья. Связанная не кровью, но духом. Узами, возможно, сильнее кровных. Семья, которую они выбрали. Он уже некоторое время пытался внушить эту мысль Азирафелю, но тот был слишком привязан к Небесам. Кастиэль признавал необходимость. Он не винил Азирафеля за выбор, который для него самого был сложным — выбор, который он бы не сделал, если бы не Дин Винчестер.

- Мы держались за руки в автобусе. То есть, он протянул руку и я её взял, - признаётся Азирафель и краснеет. - Говорю как викторианская барышня. Всего лишь держались за руки.

- Я понимаю, - говорит Кастиэль. - Мы с Дином обнимаемся. Это приятное чувство. Оно мне нравится. Как будто это человеческая связь. Я чувствую себя дома, когда он меня обнимает. Но держаться за руки — нечто иное. У этого есть романтическая коннотация, которую нельзя трактовать иначе.

- Да, - взволнованно отвечает Азирафель, понимая, что Кастиэль знает, как не знает никто другой. - Да. Знаешь, я думаю, мы стали ближе, чем когда-либо.

Ему не нужно уточнять. Разговор всегда приводит к этому, для них обоих. Одни и те же мысли, по кругу, у обоих. Я могу сказать ему? Должен ли я сказать? Что если он уйдёт? Что если я всё неправильно понял? Что если я ошибаюсь? Что если он согласится и это причинит ему боль? Его могут убить, чтобы наказать меня. Его уже использовали, чтобы добраться до меня. Я не могу — не могу — но хочу. Как мне это нужно — как я храню каждый жест, каждый взгляд, каждое слово — но не смею шагнуть дальше. Не сейчас. Ещё не время.

- Конец света на такое способен, - говорит Кастиэль, сминая салфетку. Ему пора уходить. На краю его разума знакомо покалывает, это вызов, на который он с готовностью откликается. Глубинная связь, которой нужно следовать.

- Я могу сказать ему, - говорит Азирафель и чуть сглатывает. - Думаю, я скоро скажу.

Он не говорит, что именно. Кастиэль знает. Азирафель скажет Кроули, что любит его, и Кастиэль уверен, что Кроули скажет то же самое в ответ. В словах Азирафеля Кастиэль видит любовь Кроули. Но Азирафель не был готов. Теперь — возможно, да.

- А ты? Когда-нибудь скажешь? - его голубые глаза лучатся добротой.

- У меня всё иначе.

С Дином есть культурные сложности. У Кроули, пожалуй тоже — у демона, полюбившего ангела. Но для Дина, для человека, определённым образом воспитанного, для человека, едва ли любившего, не говоря уже о понимании того, что любовь может быть разной, любовь к мужчине — к существу в форме мужчины — должна быть большим шагом, и, возможно, он к нему не готов. Есть чувства, с которыми Дин ещё не сталкивался, которые он ещё не обнаружил. Один или два раза Кастиэль задумывался, не изменить ли внешний вид на женский, чтобы проверить, не понравится л это Дину, но ему нравится это лицо и тело. Он выбрал его, оно отражает его сущность, и ему бы хотелось, чтобы Дин любил его, а не просто подходящую внешность.

Хотя однажды Дин назвал его невероятно красивым — это одно из ценных воспоминаний, так что он знает, что его лицо Дину нравится. Дин знает его, знает каждое выражение на нём, знает его руки, когда они обнимают его, знает его плечо, по которому хлопает, и всегда знает, где Кастиэль стоит — и всё это изменится, измени он тело. Кастиэль останется таким и будет ждать Дина. Ждать вечно, если придётся.

- Не жди слишком долго, слышишь? - говорит Азирафель. - Я ждал, а потом пронял, что, возможно, у меня нет больше времени. А твоя жизнь полна опасностей — ты умираешь, Кастиэль, и однажды ты не вернёшься.

- Я всегда найду дорогу к нему, - отвечает Кастиэль и встаёт. - И я клянусь, если настанет время, когда конец близок, я скажу ему.

- Я надеюсь, ты скажешь ему раньше, милый мой, - говорит Азирафель. - Но не мне судить — я ждал шесть тысяч лет.

Азирафель тоже поднимается.

- Спасибо за разговор. Приятно поговорить с тем, кто понимает.

- И тебе. Это — приятно.

На секунду они останавливаются у двери. Кастиэль помогал Азирафелю справиться с бедами. Азирафель помог Кастиэлю понять сложные моменты человечности. Они говорят о своей любви, о том, о чём не могут рассказать никому, иногда даже самим себе. Если бы они встретились в реальности, Кастиэлю не понравилась бы чопорность Азирафеля и стремление к порядку, а Азирафель ужаснулся бы вкусу Кастиэля в — пожалуй, во всём. Но здесь, вне пространства, времени и реальности два ангела, слишком сильно любящие человечество и ещё одну личность, могут говорить.

- До следующего раза. И — удачи, - говорит Кастиэль.

- До встречи. Береги себя, друг мой, - отвечает Азирафель. Кастиэль выходит в метель, полы плаща развеваются на ветру. Азирафель признаёт, что это эффектный выход, щёлкает пальцами и оказывается дома, в книжном магазине.

- Где ты был весь день? - ворчит Кроули, хотя в его голосе остро слышится беспокойство. Он лежит на диване и, судя по количеству пустых винных бутылок вокруг, лежит довольно давно.

- Встретился с другом, - говорит Азирафель. - Не мог бы ты протрезветь, дорогой? Мне нужно тебе что-то сказать и я хочу, чтобы ты это понял.